Ballet DIVA

Если смотреть глобально на всю прожитую жизнь, то, действительно, мне много раз везло. Все складывалось, даже вещи, которые не зависят от тебя. Например, я мечтала быть мамой двойняшек и понятия не имела, что так и будет. Я не знаю, что нужно сделать, чтобы такое произошло. Говорят, способность родить двойняшек передается по наследству, а у меня среди родственников вроде как и не было никого. Съемки в кино, Большой театр — многое задуманное осуществилось и благодаря моим стараниям, труду, и, конечно, по воле Божьей. Но далеко не все мои задумки сбываются, и я, как любой человек, нередко терплю поражение. Я научилась относиться к этому философски. 

(Смеется.) Никакого плана не было, просто казалось, что это такое счастье, когда готовишься стать мамой — и вдруг ты мама двоих сразу. 

Да, но и счастья же в два раза больше. Проблемы можно пережить, это всего лишь отрезок времени, пока дети совсем маленькие, а ты, молодая мама, не понимаешь, как с ними обращаться. 

Да, мама была балериной до того, как в 23 года родила меня. Она, наверное, могла бы сделать карьеру более успешной, но в какой-то момент приняла решение, что теперь она — мама. Мой папа тоже артист балета. Родители в нашем роду были первыми, кто занимался балетом, дедушки и бабушки отношения к нему не имели. Папа и мама повстречались в Санкт-Петербурге, поженились. То, что я оказалась в балете, — это скорее результат их общей мысли: куда отдать ребенка, активного, который танцует, вырос в театре. Плюс они видели, что у меня есть для этого данные. Другое дело, если бы ребенок совсем не хотел заниматься, тогда, может, и не надо его заставлять. А мне было, честно, все равно. Не могу сказать, что я очень хотела заниматься балетом, но и не рвалась, например, к точным наукам, математике. Мне это было чуждо и далеко, я росла в театре. 

Как раз к подростковому возрасту балет стал моей болезнью. Отторжение было чуть раньше, лет в десять. Я вкусила, что балет — не развлечение, а труд. Тебя заставляют делать сложные вещи по много раз, не выпуская из зала. Если бы мне мама тогда предложила бросить, я бы ушла. 

Они с папой повели себя хитрее. Посетовали вслух при мне, что «девочка ленивая, наверное, она слабак, ничего у нее не получится, надо ее забирать». И это во мне возбудило протест: нет, я докажу, что могу. Уже на следующий год я стала в классе лучшей, а дальше это как наркотик, в хорошем смысле слова: ты не хочешь терять свои позиции. Вижу девочку, которая делает лучше меня, — и начинаю стараться. Вижу девочку, которая выглядит лучше меня, — думаю о своем образе: изменить прическу? 

Очень мешает. Есть люди, которые, взяв в руки карандаш и бумагу, рисуют четкий круг. Если их оторвали от этого занятия, то они себе места не находят — им надо довести до конца этот круг. Вот я из таких людей. Все, что несовершенно, меня задевает. А мир же несовершенен, поэтому доходит до смешного: я еду в лифте, там отвалилась кнопка — я не могу на это смотреть, пойду и куплю кнопку, приклею. Зачищу, замажу, отполирую. В профессии то же самое: что-то сделала «грязно» — и все, не могу. 

Люди считают, будто балерины не от мира сего. Отчасти это не миф, потому что в балете действительно есть такие личности. Я до сих пор не могу их разгадать. Например, Ульяна Лопаткина, — когда с ней общаешься, кажется, что она отрешена от всего бытового. При этом она мама, женщина, то есть наверняка знает, как приготовить ужин или прибраться дома. Но это не мешает ей парить на сцене, дарить прекрасное и необъяснимое, казаться человеком, который грязной сковородки в руках не держал. 

Это не миф еще и потому, что мы, балетные девочки, поступив в училище, оказываемся в некоем вакууме, который воспитывает нас как цельных сильных личностей. Бывают исключения, но в целом мы растем в атмосфере красоты, совершенства, труда и посвящения себя этому прекрасному. Лично я не курила в туалете, не ходила на сомнительные вечеринки. Свободное время тратилось на консерваторию, драмтеатр, выставку в Русском музее. Выпускаясь, мы правда не такие, как все. Нам чужды разговоры детей из обычной или частной школы, которые были не лишены всех «интересностей». Если балет и дальше остается смыслом жизни, то ты продолжаешь оставаться в том же вакууме. Когда люди встречают в обществе балерину, то — это не миф, а правда — они видят перед собой совершенно другого человека, которого учили обращаться на вы, соблюдать субординацию, не принимать панибратства. 

(Смеется.) Помню, как перед выпуском педагог сказала: если вам на каком-то мероприятии предложат пить спиртное, выбирайте водку. Мы, конечно, обалдели: какую водку? Мы даже шампанское не пробовали. Оказалось, что прочие алкогольные напитки плохо влияют на мышцы. Но, признаться, я никогда не воспользовалась этим советом, я в принципе ничего такого не пью. 

Нет. Мне жалко свое тело, ноги, организм. Мне ведь точно будет плохо. Больше, чем бокал шампанского на Новый год, я не пила. 

Мне правда неинтересно. Здесь еще есть маленький психологический барьер: наверное, мы все в детстве когда-то встречали выпившего человека. У нас в академии был один педагог, которого мы все любили, но у него был период, когда он пил. Приходил в таком виде на занятия, нам всем было сложно. Я не знаю, что другие вынесли из этого опыта, а я вынесла жалость до слез, которая до сих пор у меня возникает при виде человека, неспособного управлять собой. 

Здесь микс разных обстоятельств, которые подталкивают тебя к этому решению. Если ты адекватный человек, то сам поймешь. Не все это понимают — не раз мы видели такие примеры, когда человеку пришло время сменить вектор. Но прима говорит: я всю жизнь танцевала Спящую красавицу и фею Карабос танцевать не буду. Кто-то готов уйти в сорок лет, лишь бы никого, кроме Авроры, не танцевать. Я вижу будущую жизнь в нескольких направлениях, но меньше всего мне хотелось бы сходить на нет постепенно. Мне было бы интересно доработать до максимума в своей категории — «прима-балерина», а затем, также на максимуме, делать что-то другое. Совершенно точно не хочу быть привязанной к театру.

Педагогическая деятельность — не могу сказать, что мне это сильно интересно, но мне нравится работать с талантливыми детьми, людьми. Например, мне хотелось бы с какой-нибудь балериной приготовить образ, роль, партию, от начала до конца, и быть наставником. Я даю мастер-классы, и мне важно, чтобы в моих руках оказался талантливый ребенок. У меня сейчас есть несколько учениц, и среди них есть очень способные, с кем я давно занимаюсь, и вижу результат. 

Уйти в кино с головой — замечательная идея. Если говорить про опыт работы в картине Андрея Смирнова «Француз», то лишь к концу съемок я почувствовала, раскусила эту профессию и себя в ней. То есть какими должны быть мои действия. Если бы после «Француза» последовал другой проект, то я, мне кажется, уже как сыр в масле прокатилась, но актер кино — тоже сложная профессия, в нее так просто не завернешь. Ты должен пройти определенные этапы и прийти туда на равных. Иначе опять получается серединка на половинку. 

Начать и почувствовать себя в своей тарелке, не стесняться опыта моих коллег, которые со мной появлялись в кадре. Мне заведомо казалось, что я сейчас что-то испорчу, сделаю не так и все скажут: ну зачем вы взяли, что же она ничего не может? Например, моя героиня должна была курить в кадре, да еще и «Дымок» 1957 года (очень крепкий). А я курить не умею, но пришлось научиться. 

Какое шампанское? Портвейн! (Смеется.) Сама-то сцена далась легко, тем более мы с Антоном (Ривалем, партнером по картине. — Прим. ред.) к этому моменту уже стали друзьями. Мы на этой сцене много смеялись: Антон все пытался побольше оголиться в кадре, а я, наоборот, прикрывалась простыней. Когда камера уже работала, меня все время это волновало — все ли там прикрыто у меня? И уж, сказать по правде, я не была под простыней совсем раздета, все время продумывала себе какой-то мини-наряд. 

Как раз и нет. Исполнительнице роли Джульетты не нужен опыт самоубийства, чтобы покончить с жизнью на сцене. Но мы же это играем, мы умираем из раза в раз: кто-то себя заколол, кто-то застрелил или отравил. Необязательно переживать тот или иной негативный опыт, чтобы на сцене быть убедительной. 

Конечно, хожу за покупками. Иногда бывает, что покупаю что-то незапланированное, пришел за джинсами, а ушел с тремя мешками покупок. Как еще балую: я очень люблю баню. Причем люблю ходить одна, когда никто меня не трогает, а я занимаюсь релаксом, когда могу подумать о чем-то приятном, посидеть в полной тишине одна. 

(Смеется.) Мне приятно, что вы запомнили. Это был случай, когда мне хотелось выглядеть как-то особенно. Иногда такое бывает, это стимул. Поход в магазин за покупками делает тебя немного счастливее, снимает лишнюю эмоцио­нальную и даже физическую нагрузку. Ты покупаешь красивые вещи и носишь их, пока тебя не накрыла твоя работа, надеваешь какие-то кеды и джинсы, и уже не так важно, как ты выглядишь. До этого момента ты можешь походить красивым. Это важно для женщин — одеваться красиво, привлекать к себе внимание, в хорошем смысле слова.