Актриса и балерина Анастасия Меськова — о безжалостном отношении к себе, воспитании сыновей, критике в свой адрес и многом другом, что остается за пределами съемочной площадки и кулисами Большого театра.
Вы приехали к нам на съемку приболевшей, но ведь могли бы дома остаться.
На самом деле очень сложно объяснить людям не нашей профессии, насколько халатно артисты зачастую относятся к своему здоровью. Недавно мне отказали в страховке для кинофильма, когда я честно перечислила все полученные травмы. Артист балета, пока ему ногу не оторвет, будет танцевать. Конечно, становясь старше и опытнее, начинаю понимать, что ресурсы организма не бесконечны, но вот свежий пример. На репетициях перед съемками для ленты с рабочим названием «Белая ворона» о Рудольфе Нурееве я очень сильно стерла ноги — прямо в кровь, до мяса. Наш прекрасный режиссер Рэйф Файнс, когда увидел это, побледнел и боялся, что придется отменять съемки. Но я убедила и его, и продюсеров, что все будет хорошо и завтра уже буду в строю. А сама сижу, смотрю на ноги с ужасом и думаю: что же делать, как я буду танцевать… Попросила доктора принести много обезболивающих. Европейские врачи, которые присутствовали на площадке, были в шоке: «Как? Две сразу таблетки обезболивающего?!» — «Нормально!» — «Когда вы ели?» — «Вчера». Так нельзя, на самом деле. Тем более это не спектакль, а четыре дубля с одного плана, восемь — с другого. Но как только заиграла музыка, произошло чудо. Я выпорхнула на сцену и закружилась, как вихрь, не обращая внимания на боль. Вся съемочная группа была в восторге. Мне аплодировали и в конце подарили цветы. Между дублями меня трясло от боли, но искусство требует жертв. Вот и сейчас я приехала в Москву буквально на несколько дней и надо все успеть: съемки, мероприятия… И с детьми побыть, и вопросы организационные порешать… Болеть некогда.
Но ваша простуда — разве не маячок, мол, «Настя, остановись…»?
Может, и маячок, но что я скажу: «Ой, извините, мне нужно остаться дома» — и отменить съемку? Тем самым я подведу большое количество людей. К тому же, пока болею, кто-то другой займет мое место. Это сейчас я популярна, интересна, но кто знает, что будет через год? В жизни всегда так: сегодня ты на щите, завтра — под ним. Можно исчезнуть с горизонта, и никто даже не вспомнит. К сожалению, мне часто приходится жертвовать здоровьем.
Чем вам еще приходится жертвовать ради карьеры?
Временем, проведенным с семьей. У меня его меньше, чем хотелось бы. Разумеется, я могла бы сидеть дома, варить борщи, но не быть настолько счастливой, гармоничной, успешной. Самореализация — один из самых важных столпов в формировании личности. И я могу сколько угодно лукавить и говорить: «Уеду в глушь, буду выращивать огурцы и помидоры». Буду, и даже с удовольствием, но первые три месяца. А потом? Я должна каждый день двигаться вперед. И в этом смысле я не могу 24 часа в сутки посвящать только своей семье. Вот сейчас меня не было десять дней. До скрипа в зубах я скучала по всем: и по старшему, и по младшему, и по мужу. Но ни разу не возникло мысли: «С меня хватит!» Может быть, наступит то время, когда я пойму, что работа совсем поглотила меня. Но очень надеюсь, что к тому моменту уже буду иметь возможность сказать: «Извините, но сейчас мне нужно неделю побыть с родными». В данный момент я работаю-работаю, но всю свою любовь и нежность отдаю родным. Я на правильном месте, занимаюсь своим любимым делом, развиваю талант, который был дан мне при рождении. Я считаю, что не имею права упустить свой шанс реализовать его. В детстве большие артисты брали мои ручки в свои и говорили: «Никогда не останавливайся». Я в артистической профессии не случайно и по-другому свою жизнь уже не представляю.
Как долго вы еще планируете танцевать на сцене?
Ой, я насчет балета никогда ничего не загадываю. Это бесполезно. Посмотрю прежде всего на здоровье. Беременность и рождение ребенка ведь активизируют все процессы в организме — даже старые травмы напомнили о себе. И это не просто проходящая боль. Я знаю ее природу, и это меня расстраивает. Конечно, мне хочется вернуться на сцену, участвовать в новых постановках. Если уж когда-то и придется завершить карьеру балерины, то на пике, а не тихо прошуршать до пенсии. Но я могу что угодно предполагать, а как будет — неизвестно. К тому же сменился руководитель в театре. Как сложатся наши отношения, я пока не знаю. От этого тоже многое зависит. Надеюсь, что хорошо. На данный момент все вроде бы неплохо — меня ждут и коллеги, и педагоги.
Мы снова вернулись к травмам. Насколько они влияют на качество жизни?
У всех по-разному. В зависимости от сложности. Одна моя коллега после родов хотела еще поработать, но не смогла, потому что рождение ребенка спровоцировало страшный ревматизм. Она все время на препаратах. Страшно, когда стакан не можешь даже взять в руки, особенно когда для тебя движение — это жизнь. С возрастом часто сказываются травмы спины. Я вижу, как часто страдает от них мой педагог. К тому же у артистов балета сильный износ суставов, поэтому надо уже сейчас эти процессы контролировать. Благо сегодня медицина развивается в этом направлении. Возможно, получится хотя бы с помощью препаратов обеспечить себе безболезненную старость.
Что вам дает популярность?
Я с молоком матери впитала: сначала ты работаешь на имя, потом имя работает на тебя. Я все еще на первом этапе. Но чем популярнее ты становишься, тем больше у тебя шансов поучаствовать в топовых проектах, тем ты свободнее, тем больше дверей открывается. Например, мне это очень помогает в благотворительных делах — я являюсь попечителем фонда «Жизнь как чудо», и сейчас гораздо легче договариваться с людьми, искать меценатов. Могу процитировать себя шестилетнюю: «Звезда — это когда идет человек, и никто не спросит: “Кто это?”, потому что все знают — звезда идет».
Какие еще плюсы у популярности?
Откровенно говоря, жить с ней намного проще, ведь расширяется круг знакомств среди медийных личностей. Недавно мы проводили большую благотворительную распродажу одежды, и дизайнеры сами звонили мне с готовностью поучаствовать. Это помогает, когда надо кого-то пригласить на мероприятия нашего фонда, куда звезды в принципе не очень охотно ходят. У меня почти сто тысяч подписчиков в инстаграме. Как-то я искала педагога по английскому для ребенка и заветную рекомендацию получила именно от них. И, конечно, я рада, что моя популярность растет. Это как аплодисменты на сцене — свидетельство признания. Очень важно и ценно. Мне приятно, когда ко мне подходят и просят сфотографироваться, люблю получать письма. Хотя у славы есть и обратная сторона — иногда сталкиваюсь с некорректным и даже агрессивным поведением людей, но к этому нужно быть готовым. Некоторые просто пользуются своей безнаказанностью, мол, «напишу гадость, и никто меня не поймает». Они не понимают, что в первую очередь гадят в свою душу, в свое пространство и в свою ауру. Я слабо представляю, что буду использовать в своих блогах нецензурную лексику. Хотя, справедливости ради, скажу, что ничто человеческое мне не чуждо. Я живая, так же расстраиваюсь, иногда очень сильно. Но культура, в которой меня воспитали, никогда не позволит подобного поведения.
Я знаю, что как раз хейтеров вы раньше воспринимали очень близко к сердцу.
Сейчас стала гораздо спокойнее. Да и они поутихли. Думаю, просто поняли, что видят не Юлю Ашотовну из «Сладкой жизни», а именно Анастасию Меськову — актрису, балерину, маму двоих детей, просто человека, который живет не самой скучной жизнью и делится своими мыслями и впечатлениями.
У всех по-разному. В зависимости от сложности. Одна моя коллега после родов хотела еще поработать, но не смогла, потому что рождение ребенка спровоцировало страшный ревматизм. Она все время на препаратах. Страшно, когда стакан не можешь даже взять в руки, особенно когда для тебя движение — это жизнь. С возрастом часто сказываются травмы спины. Я вижу, как часто страдает от них мой педагог. К тому же у артистов балета сильный износ суставов, поэтому надо уже сейчас эти процессы контролировать. Благо сегодня медицина развивается в этом направлении. Возможно, получится хотя бы с помощью препаратов обеспечить себе безболезненную старость.
Что вам дает популярность?
Я с молоком матери впитала: сначала ты работаешь на имя, потом имя работает на тебя. Я все еще на первом этапе. Но чем популярнее ты становишься, тем больше у тебя шансов поучаствовать в топовых проектах, тем ты свободнее, тем больше дверей открывается. Например, мне это очень помогает в благотворительных делах — я являюсь попечителем фонда «Жизнь как чудо», и сейчас гораздо легче договариваться с людьми, искать меценатов. Могу процитировать себя шестилетнюю: «Звезда — это когда идет человек, и никто не спросит: “Кто это?”, потому что все знают — звезда идет».
Какие еще плюсы у популярности?
Откровенно говоря, жить с ней намного проще, ведь расширяется круг знакомств среди медийных личностей. Недавно мы проводили большую благотворительную распродажу одежды, и дизайнеры сами звонили мне с готовностью поучаствовать. Это помогает, когда надо кого-то пригласить на мероприятия нашего фонда, куда звезды в принципе не очень охотно ходят. У меня почти сто тысяч подписчиков в инстаграме. Как-то я искала педагога по английскому для ребенка и заветную рекомендацию получила именно от них. И, конечно, я рада, что моя популярность растет. Это как аплодисменты на сцене — свидетельство признания. Очень важно и ценно. Мне приятно, когда ко мне подходят и просят сфотографироваться, люблю получать письма. Хотя у славы есть и обратная сторона — иногда сталкиваюсь с некорректным и даже агрессивным поведением людей, но к этому нужно быть готовым. Некоторые просто пользуются своей безнаказанностью, мол, «напишу гадость, и никто меня не поймает». Они не понимают, что в первую очередь гадят в свою душу, в свое пространство и в свою ауру. Я слабо представляю, что буду использовать в своих блогах нецензурную лексику. Хотя, справедливости ради, скажу, что ничто человеческое мне не чуждо. Я живая, так же расстраиваюсь, иногда очень сильно. Но культура, в которой меня воспитали, никогда не позволит подобного поведения.
Я знаю, что как раз хейтеров вы раньше воспринимали очень близко к сердцу.
Сейчас стала гораздо спокойнее. Да и они поутихли. Думаю, просто поняли, что видят не Юлю Ашотовну из «Сладкой жизни», а именно Анастасию Меськову — актрису, балерину, маму двоих детей, просто человека, который живет не самой скучной жизнью и делится своими мыслями и впечатлениями.
Это ваш супруг Александр убедил вас не переживать по поводу идиотов?
В свое время он в ультимативной форме заявлял: «Хватит, иначе вообще отключу доступ в интернет». Но совсем не читать тоже нельзя — надо понимать, что нравится, а что нет. Я очень ему благодарна, что он меня так оберегает.
Когда у вас родился старший сын, вы ведь только танцевали и могли уделять Васе больше времени, чем сейчас младшему, Саве?
Нет. Съемок, быть может, было меньше, но они присутствовали. Будучи беременной старшим сыном, я снималась в фильме «Аврора». Но в кадре не видно, что я уже на шестом месяце и круглая как чемодан. Сразу после декрета был «Метод Фрейда». Да и, честно говоря, тогда Большой театр ездил на гастроли чаще, чем сейчас. Васе было восемь месяцев, когда я вернулась на сцену. Это сейчас у меня статус солистки, а тогда находилась в другом положении. Очень хорошо помню, как выла в Париже, когда Васька читал мне по телефону стишок про утенка. Очень мне хотелось держать сына в этот момент на руках. И сейчас я понимаю, что постоянно ищу причины подольше задержаться с детьми и отодвигаю момент возвращения в театр — знаю, что он станет отнимать много времени. А я так скучаю по детям! К тому же благодаря декрету у меня появилась удивительная возможность быть не только с малышом, но и с Васей, которому я сейчас нужна еще сильнее. Ему 11 лет, у него начался переходный возраст.
В свое время он в ультимативной форме заявлял: «Хватит, иначе вообще отключу доступ в интернет». Но совсем не читать тоже нельзя — надо понимать, что нравится, а что нет. Я очень ему благодарна, что он меня так оберегает.
Когда у вас родился старший сын, вы ведь только танцевали и могли уделять Васе больше времени, чем сейчас младшему, Саве?
Нет. Съемок, быть может, было меньше, но они присутствовали. Будучи беременной старшим сыном, я снималась в фильме «Аврора». Но в кадре не видно, что я уже на шестом месяце и круглая как чемодан. Сразу после декрета был «Метод Фрейда». Да и, честно говоря, тогда Большой театр ездил на гастроли чаще, чем сейчас. Васе было восемь месяцев, когда я вернулась на сцену. Это сейчас у меня статус солистки, а тогда находилась в другом положении. Очень хорошо помню, как выла в Париже, когда Васька читал мне по телефону стишок про утенка. Очень мне хотелось держать сына в этот момент на руках. И сейчас я понимаю, что постоянно ищу причины подольше задержаться с детьми и отодвигаю момент возвращения в театр — знаю, что он станет отнимать много времени. А я так скучаю по детям! К тому же благодаря декрету у меня появилась удивительная возможность быть не только с малышом, но и с Васей, которому я сейчас нужна еще сильнее. Ему 11 лет, у него начался переходный возраст.
Уже столкнулись с прелестями этого периода?
Его штормит и «колбасит», иначе не могу сказать. Очень сложно. Но сейчас важно не упустить что-то важное. Он обсуждает со мной все: игры, друзья, фильмы, сайты. Понимаете количество информации? Но сказать «Хватит, не говори об этом» я не могу — именно в этой «каше» у детей зарыты их страхи, переживания, проблемы. Поэтому я все время пытаюсь не запутаться между штурмовиками из «Звездных войн» и алмазным мечом из «Майнкрафта».
Вы как-то признались, что родители говорили вам мало слов любви, и вы стараетесь избежать этих ошибок при воспитании своих детей. Сейчас, глядя на 11-летнего Васю, как думаете, такой подход принес плоды?
Надеюсь, но посмотрим в его 18. Меня растили иначе, но многие юношеские проблемы одинаковы во все времена. Например, ложь. Все дети проходят этот дурацкий путь. Для меня нет ничего хуже вранья. Но вспоминаю себя: съешь всю банку лимонных долек и утверждаешь: «Нет, не я», хотя одна сидела дома. Меня за ложь могли сильно наказать. С Васькой мы ведем себя не строго, но он все равно иногда врет. В любом случае я ему все время повторяю: «Сынок, что бы ни случилось, что бы ты ни натворил, пожалуйста, всегда приди ко мне». Потому что бывают случаи, что дети, во что-то ввязавшись, боятся признаться и это оборачивается страшными последствиями. В общем, стараюсь вложить в него правильное понимание жизни. Хочется надеяться, что получится. Но лучшее, что мы можем сделать, — это показать на собственном примере.
Его штормит и «колбасит», иначе не могу сказать. Очень сложно. Но сейчас важно не упустить что-то важное. Он обсуждает со мной все: игры, друзья, фильмы, сайты. Понимаете количество информации? Но сказать «Хватит, не говори об этом» я не могу — именно в этой «каше» у детей зарыты их страхи, переживания, проблемы. Поэтому я все время пытаюсь не запутаться между штурмовиками из «Звездных войн» и алмазным мечом из «Майнкрафта».
Вы как-то признались, что родители говорили вам мало слов любви, и вы стараетесь избежать этих ошибок при воспитании своих детей. Сейчас, глядя на 11-летнего Васю, как думаете, такой подход принес плоды?
Надеюсь, но посмотрим в его 18. Меня растили иначе, но многие юношеские проблемы одинаковы во все времена. Например, ложь. Все дети проходят этот дурацкий путь. Для меня нет ничего хуже вранья. Но вспоминаю себя: съешь всю банку лимонных долек и утверждаешь: «Нет, не я», хотя одна сидела дома. Меня за ложь могли сильно наказать. С Васькой мы ведем себя не строго, но он все равно иногда врет. В любом случае я ему все время повторяю: «Сынок, что бы ни случилось, что бы ты ни натворил, пожалуйста, всегда приди ко мне». Потому что бывают случаи, что дети, во что-то ввязавшись, боятся признаться и это оборачивается страшными последствиями. В общем, стараюсь вложить в него правильное понимание жизни. Хочется надеяться, что получится. Но лучшее, что мы можем сделать, — это показать на собственном примере.
Насколько тонко вы чувствуете настроение детей?
Я точно знаю, когда у Васька кошки на душе скребут. И хотя он говорит: «Все нормально», сердцем чувствую, что его что-то тревожит. Ребенок ведь твоя плоть и кровь. С Савелием пока наоборот — больше он зеркалит мое настроение, поэтому я всегда стараюсь быть в благостном расположении духа рядом с ним. Думаю, эмоциональная «пуповина» между матерью и ребенком не исчезает никогда. Для наших мам, какими бы мы взрослыми и самостоятельными ни были, всегда остаемся их крошками.
В детстве с вами случилась совершенно жуткая история, когда в квартиру, где вы находились с мамой, ворвались грабители. В дальнейшем вам приходилось переживать подобный страх?
Честно говоря, я тогда даже испугаться не успела. Мне было девять лет, я была очень отважной и была готова чуть ли не драться с этими бандитами. Мама заставляла меня сидеть тихо. Но сейчас я испытываю страх гораздо сильнее, когда, например, не могу дозвониться до сына. Вроде ничего не произошло, а сердце сжимается, я буквально столбенею от ужаса. Самый большой страх — это, конечно, пережить своих детей. Я всегда относилась к смерти как к некому логическому завершению жизни и никогда не страшилась ее. Но с появлением мальчиков на животном уровне чувствуешь, что обязан вернуться домой. Многого начинаешь бояться, потому что несешь ответственность за них, потому что в тебе нуждаются. Я теперь чутко чувствую любую опасность. Турбулентность в самолете, водитель-лихач, агрессивная компания на улице заставляют меня внутренне напрягаться. А раньше я даже могла намеренно идти на какие-то риски.
Однажды вы сказали, что у вас были сложные отношения с ровесниками, которые отказывались вас принимать. Замечаете сейчас последствия такой нелюбви?
Да, можно сказать, что в какой-то степени я была изгоем. Во-первых, я была младше их на два года, а в детстве это существенная разница в возрасте. Второе — с раннего детства я находилась на особом положении. Не потому, что мне этого сильно хотелось — так сложилось: я снималась в кино, участвовала в телепередачах. Меня все время выделяли. При этом меня чрезмерно опекали, я жила в парниковых условиях, не знала жизни, была слишком наивной. Вокруг меня всегда были взрослые — бабушки, родители, водитель, охранник, который следил, чтобы я шапку перед школой не снимала. Из-за всего этого одноклассники меня не принимали и не особенно общались со мной. Во мне до сих пор осталось желание всем нравиться — даже тем, кому не нравлюсь я. Хочется их очаровать, показать: «Я ведь хорошая, вы просто меня не знаете». Видимо, присутствует момент недолюбленности. С другой стороны, не будь я настолько упертой в желании понравиться, возможно, не приобрела бы некоторых замечательных людей, которые есть сегодня в моей жизни.
С предательствами сталкивались?
Мне они более чем знакомы. Я переживала предательства и подруг, и любимого мужчины. Иногда одновременно. На самом деле где-то в душе мы обычно чувствуем, откуда может прийти боль и разочарование. Но почему-то упорно считаем, что мы сильнее, выше и все преодолеем — постоянно играем в русскую рулетку. Я перестала это делать. Если чувствую хотя бы минимальную вероятность угрозы, просто не допускаю таких ситуаций. Так и в отношениях: если они исчерпали себя, не стоит цепляться — нужно отпустить. Они не должны приносить боль. Это неправильно.
Я точно знаю, когда у Васька кошки на душе скребут. И хотя он говорит: «Все нормально», сердцем чувствую, что его что-то тревожит. Ребенок ведь твоя плоть и кровь. С Савелием пока наоборот — больше он зеркалит мое настроение, поэтому я всегда стараюсь быть в благостном расположении духа рядом с ним. Думаю, эмоциональная «пуповина» между матерью и ребенком не исчезает никогда. Для наших мам, какими бы мы взрослыми и самостоятельными ни были, всегда остаемся их крошками.
В детстве с вами случилась совершенно жуткая история, когда в квартиру, где вы находились с мамой, ворвались грабители. В дальнейшем вам приходилось переживать подобный страх?
Честно говоря, я тогда даже испугаться не успела. Мне было девять лет, я была очень отважной и была готова чуть ли не драться с этими бандитами. Мама заставляла меня сидеть тихо. Но сейчас я испытываю страх гораздо сильнее, когда, например, не могу дозвониться до сына. Вроде ничего не произошло, а сердце сжимается, я буквально столбенею от ужаса. Самый большой страх — это, конечно, пережить своих детей. Я всегда относилась к смерти как к некому логическому завершению жизни и никогда не страшилась ее. Но с появлением мальчиков на животном уровне чувствуешь, что обязан вернуться домой. Многого начинаешь бояться, потому что несешь ответственность за них, потому что в тебе нуждаются. Я теперь чутко чувствую любую опасность. Турбулентность в самолете, водитель-лихач, агрессивная компания на улице заставляют меня внутренне напрягаться. А раньше я даже могла намеренно идти на какие-то риски.
Однажды вы сказали, что у вас были сложные отношения с ровесниками, которые отказывались вас принимать. Замечаете сейчас последствия такой нелюбви?
Да, можно сказать, что в какой-то степени я была изгоем. Во-первых, я была младше их на два года, а в детстве это существенная разница в возрасте. Второе — с раннего детства я находилась на особом положении. Не потому, что мне этого сильно хотелось — так сложилось: я снималась в кино, участвовала в телепередачах. Меня все время выделяли. При этом меня чрезмерно опекали, я жила в парниковых условиях, не знала жизни, была слишком наивной. Вокруг меня всегда были взрослые — бабушки, родители, водитель, охранник, который следил, чтобы я шапку перед школой не снимала. Из-за всего этого одноклассники меня не принимали и не особенно общались со мной. Во мне до сих пор осталось желание всем нравиться — даже тем, кому не нравлюсь я. Хочется их очаровать, показать: «Я ведь хорошая, вы просто меня не знаете». Видимо, присутствует момент недолюбленности. С другой стороны, не будь я настолько упертой в желании понравиться, возможно, не приобрела бы некоторых замечательных людей, которые есть сегодня в моей жизни.
С предательствами сталкивались?
Мне они более чем знакомы. Я переживала предательства и подруг, и любимого мужчины. Иногда одновременно. На самом деле где-то в душе мы обычно чувствуем, откуда может прийти боль и разочарование. Но почему-то упорно считаем, что мы сильнее, выше и все преодолеем — постоянно играем в русскую рулетку. Я перестала это делать. Если чувствую хотя бы минимальную вероятность угрозы, просто не допускаю таких ситуаций. Так и в отношениях: если они исчерпали себя, не стоит цепляться — нужно отпустить. Они не должны приносить боль. Это неправильно.
Но как отпустить? За что зацепиться, чтобы пережить острые моменты?
До того момента, как я встретила своего прекрасного мужа, я пережила расставание, благодаря которому наконец-то обрела некую мудрость. Тот человек, возможно, об этом не знает, но он навсегда останется в моей жизни большим учителем. Впервые, потеряв дорогого человека, я повела себя иначе. Мы же за всю свою жизнь не один раз любовь теряем. И каждый раз — одно и то же: «Я никого никогда так больше не полюблю!» Моя юность, как у многих, была полна звонками в ночи, рыданиями, стихами. Но в тот раз я не стала посыпать голову пеплом. Я себя вытащила из этого состояния, как барон Мюнхгаузен — за волосы из болота. Мы ведь не так много времени находимся наедине с собой, со своими мыслями, с внутренним миром. И именно во время расставания происходит некое обнуление, потому что у тебя как будто забирают часть души и твоего сердца. И вот это пространство нужно заполнить новой собой. Я это поняла на интуитивном уровне. И когда в моей душе образовалась зияющая дыра, я стала туда складывать не боль и ревность, а гармонию и самосовершенствование. И удивительным образом через небольшое количество времени, став цельной личностью, я встретила того самого человека, с которым, надеюсь, мы будем вместе всегда. Сейчас болезненной зависимости друг от друга я предпочитаю обоюдное желание идти рука об руку, строить будущее. Когда я оборачиваюсь назад, все страдания уже кажутся мне не столь драматическими, хотя в тот момент я искренне в них верила.
То есть сложные ситуации в жизни на самом деле влияют на нас позитивно?
Ничто не случайно. Говорят, «все, что ни делается, — все к лучшему». В огромном количестве случаев так оно и есть. Тогда все совпало. Наступило мое время взрослеть. Я почувствовала, что это время мне нужно для того, чтобы укрепить тот фундамент, который, видимо, несколько лет назад был очень халтурно построен.
Вы часто повторяете свои ошибки?
Да, я наступала на одни и те же грабли много раз подряд. Я говорила себе: «Настя, ну сколько можно? Уже даже не смешно». Но я знаю большое количество людей, которые жалуются на жизнь, но на самом деле ничего не хотят в ней менять. Я же этого очень сильно хотела. И поняла, что надо начать с себя. Тогда и все вокруг начнет меняться, ведь, меняя себя, меняешь все вокруг. Отношения не должны быть спасательным кругом. Мы же часто за них цепляемся, чтобы заполнить внутреннюю пустоту. А жизнь — она такая: по разным причинам можно остаться одной. И что делать? Поэтому нужно работать над собой и искать гармонию внутри себя. Я не городская сумасшедшая в шапочке из фольги. Но считаю, что правильно и мудро научиться слышать себя, свою женскую натуру, свой сакрал. Для этого нужно познать себя, полюбить себя, принять себя — столько дел, что до конца жизни хватит.