Через тернии к звездам: Юлия Паршута вспомнила, через что она прошла

Помню, как меня пеленают, то есть мне буквально несколько месяцев. Наверное, это воспоминание что-то значит – хочу в этом разобраться.

А осознанно?

Буквально вчера, готовя концертный костюм к выступлению в Кремле, я вспомнила, как в детстве прожгла утюгом совершенно чудесное маленькое платьице. Было и страшно, и стыдно перед мамой, потому что я уже тогда понимала, как непросто родителям даются деньги. Еще помню запах арбузов. Теплые мамины руки. Папины руки, пахнущие табаком, хотя он уже давно бросил курить.

В каких условиях вы росли?

Мы жили в Сочи в двухкомнатной квартире на первом этаже, под окнами был свой небольшой палисадник, где мама выращивала розы, лилии. С обратной стороны дома все время росли гортензии. И до сих пор, когда я вижу где-нибудь эти воздушные синие, фиолетовые или розовые кусты, мне хочется их обнять, потому что они родом из детства. Один из минусов первого этажа заключался в том, что в квартире всегда было темно. Нам всем не хватало солнечного света и простора. Я мечтала о доме, который выходил бы на три стороны света: на восток, юг и запад, чтобы солнце было в течение всего дня. В Москве, учитывая ее пасмурность, после переезда я всегда искала именно такие квартиры: на последних этажах, с максимально открытым пространством, с панорамным остеклением.

Как выглядела ваша детская?

У меня своей детской как таковой не было – не хватало метров. Когда мне было два года, у нас появилась такса Джой – красавчик, которого любил весь район. Он был очень самостоятельным и свободолюбивым: мог уехать на автобусе бог знает куда, но невероятным образом возвращался, когда мы уже все глаза проплакали. Прибегал за мной в школу, и мы на перемене всем классом тащили эту холеную сосиску обратно домой. Хорошо помню, как учительница у доски отчитывала нас за это безобразие. Потом он пропал. Искали его всем районом в течение года – организовывали поисковые группы, развешивали объявления, нарисованные отчаянным детским почерком. И только спустя какое-то время через десятые руки узнали, что Джоя украл бомж и продал за бутылку водки в соседний район, где таксу посадили на цепь. Потеря любимого питомца, который всех лобызал, гулял сам и, возвращаясь, скребся лапкой в дверь, стала для меня сильной потерей и детской травмой.

Родители сейчас живут в этой квартире?

Два года назад они переехали в собственный дом.

Но там-то у вас есть свой уголок?

Ой, у меня там своя комната, она вообще не похожа по стилю на остальной дом – очень светлая, в нежных пастельных тонах, в цветочек. Комната принцессы. И плотные занавески, которые создают абсолютную темноту, – при всей любви к солнцу мне важно, чтобы ночью вообще не было никаких источников света. Только так высыпаюсь. С утра радостно прибегают собаки, запрыгивают ко мне, и мы долго нежимся вместе. 

Ваше детство пришлось на 90-е. Какими они вам запомнились?

Мама говорит, что я была им наградой, потому что росла сверхпозитивным ребенком. И своей жизнерадостностью скрашивала все проблемы. Брат вот, наоборот, был непростым – как и многим подросткам, ему было важно доказать свою нужность этому миру, поэтому он примыкал то к одной, то к другой группировке вроде панков. Зато сегодня он абсолютный пацифист: умный, миролюбивый и совершенно бесконфликтный человек. Отец работал на заводе, вкалывал как проклятый. Маму сократили, когда она вышла из декрета на работу, – женщина с маленьким ребенком стала не нужна. Папе полгода не платили зарплату, и мама пыталась подработать любыми путями. Тогда как раз начал набирать популярность сетевой маркетинг, и она ночами сидела, собирала информацию для каких-то лекций-презентаций. Но денег все равно не было. Мне всегда чего-то хотелось, и, когда просила купить, мама отвечала: «В следующий раз». Когда я многое стала понимать, во мне появилось желание сделать все, чтобы подобной нужды больше не испытывать.

Вы умеете отдыхать?

Умею. Но недавно мы ездили в Дубай на море и в Лондон на концерт Эда Ширана, и отдохнуть не получилось. Постоянно была на телефоне – шли съемки и постпродакшен проекта «Месяц май», в рамках которого звезды рассказывали историю своих дедушек и бабушек, побывавших на войне. Началось все с моей одноименной песни, которую написал папа о своей маме, ушедшей на фронт водителем грузовика. Я вообще очень трепетно отношусь к теме войны, потому что у меня воевало много родственников. Прабабушка была военным хирургом на передовой и оперировала во время бомбежки, закрывая своим телом пациента и даже не осознавая, что сама ранена и контужена. Дедушка дошел до Берлина и оставил нашу фамилию на Рейхстаге. Прадедушка, генерал авиации, сбивал фашистские самолеты… У меня героическая родня. И я не понимаю тех молодых людей, которые не знают, кто в их семье воевал. В следующем году мы вернемся к проекту, чтобы отдать дань уважения всем ветеранам и не дать этой важной теме кануть в реку забвения.

Звезды охотно откликались?

Пара человек сказали, что не участвуют в политических акциях. Я была удивлена, почему они назвали ее политической. Ко всему прочему эти же люди делают на 9 Мая посты в своих инстаграмах в духе «Спасибо деду за победу!». Зато остальные, кто откликнулся, сыграли просто до мурашек. Впоследствии появилось очень много желающих.

Вы сказали, что были на концерте Эда Ширана. Как он вам?

Он нереальный! Стоит на сцене совершенно один. И не нужны ему балеты, фейерверки. Только гитары меняет. Истинный музыкант. Я получила огромное удовольствие и даже перенастроила мозг – поняла, что немного не на том делаю акцент.

Мне не очень нравится слово «злорадство», но не испытываете ли вы похожие чувства по отношению к бывшим коллегам из группы «Инь-Ян»? Все же вы сейчас на волне, а о них практически ничего не слышно.

Ни в коем случае. Ребята родили ребенка (Артем Иванов и Татьяна Богачева. – Прим. ред.), у них все замечательно. Надо просто понимать, что в свое время после «Фабрики звезд» образовалось два коллектива: «БиС» и «Инь-Ян». Но все силы продюсерского центра были вложены в дуэт «БиС», который действительно громко выстрелил. Мы остались немножечко в стороне и выпускали по хиту в год. Возможно, еще один-другой, и мы чувствовали бы себя гораздо увереннее и хлебнее. В какой-то момент я поняла, что история закончилась: не было слияния нас в одну творческую единицу, общности, понимания, ничего объединяющего. Парадоксально, но в то время, будучи участницей популярного коллектива, я перебивалась с копейки на копейку. К тому же найти общий язык с одним из участников, который, я считаю, вносил полный разлад, было просто невозможно. Однажды подумала: «Надо что-то менять». Костя Меладзе понял меня, он и сам чувствовал наш раздрай, поэтому у него душа не лежала к группе. И отпустил. Конечно, слегка пожурив. А через год отпустил и ребят. Я очень хорошо понимаю, что почивать на лаврах можно ограниченное количество времени – дальнейший успех зависит исключительно от труда, дисциплины, удачи. Поэтому вознестись в облака от того, что моя песня «Месяц май» попала на первое место в iTunes, хотя и вполне заслуженно, мне характер не позволил. Я в этом скромна.

А вы считаете себя везучей?

Да. Хочу сказать, что в сложные моменты в моей жизни появляются люди, которые меня спасают. Как ангелы. Совершенно бескорыстно. Были очень тяжелые ситуации, из которых, я думала, вообще живой не выберусь.

Расскажете поподробнее?

Не хотела бы вдаваться в детали. Я вообще впервые об этом говорю. Просто я находилась в сложных отношениях и под тяжеленным прессом. И однажды появился человек, который меня спас в самом прямом смысле.

Неужели ситуация была настолько сложная, что вы сами не могли ее разрешить?

Я ничего не могла сделать.

Но вы понимали, что в принципе происходит?

Понимала, что происходит что-то страшное, что я могу однажды не вернуться домой и больше не увидеть родителей. За мной даже слежка была установлена, поэтому, когда я говорю, что мне было страшно, я нисколько не лукавлю. В любой момент ждала, что со мной могут свести счеты, причем за что – до сих пор непонятно. Быть может, за то, что я просто есть на белом свете, а у кого-то с головой не в порядке. Но потихоньку страсти улеглись. После этого я еще достаточно длительное время находилась одна, стала совсем другими глазами смотреть на людей, начала иначе воспринимать отношения как таковые.

А на себя как вы начали смотреть?

Я раньше была вообще непримиримая и жестко принципиальная – никакой гибкости. Со временем научилась идти на компромиссы. Стала более проницательной. Я же одна приехала в Москву, будучи совершенно наивной девочкой. И, по-видимому, мне надо было пройти испытание этой ситуацией, чтобы закалиться и в будущем не позволять рваться своим тонким струнам.

То есть вы стали сильней?

Надеюсь на это. Конечно, наивность все равно осталась. Например, я не умею до конца читать людей. И даже когда мне говорят: «Эй, ну ты что, посмотри, с кем общаешься», я до последнего не верю, пока какая-то ситуация не докажет правоту этих слов.

Вы сказали, что долго были одна. Как вы пережили этот период? Что вас спасало? Я спрашиваю, потому что однажды вы признались, что для вас самое страшное – остаться в одиночестве.

Да ничего не спасало. Может, только работа. Но пока находишься на съемочной площадке – все в порядке. Стоит вернуться домой и остаться наедине с собой и страхом, эмоции просыпаются. Это был сложный период бессонных ночей, метаний. Я обрезала волосы. Доверилась ненужным людям. Мне было жаль себя. Но время расставило все по своим местам. А что касается часов одиночества сейчас, то я ценю их как время работы над собой во всех смыслах.

Вам в детстве на самом деле мальчики долго не говорили комплименты?

Да, возможно, потому, что я вела себя с ними наравне.

Но вас это не задевало?

Абсолютно нет. Я только потом поняла, что в этом было больше плюсов. Помню, даже мама, бывало, одергивала собеседника, если он говорил мне: «Ой, какая красивая девочка». Считала, что нельзя превращать меня в зацикленную на своей красоте принцессу. Думаю, это правильно, хотя и немного жестковато.

Это действительно могло привести к серьезным комплексам.

Они есть.

Какие?

Периодическая неуверенность в себе. Несмотря на то что мы выступали на многотысячных площадках, я раздала и даю много интервью, мои песни неплохо идут, но неуверенность в себе сквозит. Зато мне есть над чем работать. Я в этом плане сама для себя представляю интересный проект.

Но в чем именно эта неуверенность проявляется?

Мне кажется, что я не так выгляжу, не то говорю, неправильно думаю, недостаточно читаю. Все делаю «недо». Иногда считаю, что я недостойна того, чтобы на меня смотрели с восхищением. Но мне кажется, это абсолютно нормально: определенная степень неуверенности в своих силах должна быть. Ничего страшного я в этом не вижу. Обратное не давало бы роста.

Когда вам плохо, вы умеете держать эмоции в себе, находясь на людях?

Я редко хожу по мероприятиям. Лишние светские выходы меня разбивают по частям – долго потом восстанавливаюсь. Если же приходится, то три-четыре часа можно потерпеть и не дать показать, что на самом деле творится на душе. Но дома я не сдерживаюсь – нет во мне той хитринки, которая бы позволила играть. В этом плане я прямая как рельса.

Вы бьете посуду?

Долго буду ходить надутая, но в итоге все расскажу. Хотя по моему лицу домашние сразу видят: что-то не то. Мама вообще понимает меня по первому же «ку-ку», когда я ей звоню.

Вы когда выговоритесь, вам легче становится?

Интересно… (Задумывается.) В определенной степени. Но если ситуация неразрешенная – мне этого не хватит. Иногда я вообще могу пожалеть о сказанном.

Были ситуации, когда сказанное вами было использовано против вас?

Однажды я поделилась с подругой, к которой всегда относилась искренне, тем, что и себе, может, не стоило бы рассказывать. И сразу после этого связь потерялась. Я поняла, что не стоит откровенничать о всех своих мытарствах – не нужно вынимать файлы из своей памяти и вставлять их в чужую.

Вы в принципе легко людей из жизни отпускаете?

Всегда тяжело, потому что боюсь испытывать разочарования. Бывает, замечаю, что кто-то завистливо поглядывает на седьмой айфон, который появился у меня чуть раньше, чем у всех, или на сумку от Louis Vuitton. Для меня это не более чем вещи, которым я не придаю особого значения. Мне подарили – большое спасибо, я ношу. И когда замечаю эти взгляды и вздохи горечи, тяжело переживаю. Могу понервничать, потом звоню маме, чтобы обсудить эту тему.

Интересно, а вы когда-нибудь встречали людей по одежке?

Упаси Боже! В этом плане Нью-Йорк, где я прожила некоторое время, сделал свое дело – по одежде там никогда не поймешь, кто перед тобой сидит, пока он сам не расскажет. Взять, например, Марка Цукерберга – разве по его футболке и джинсам можно догадаться, что он мультимиллионер?

Ну вы же понимаете, что в России совершенно другой менталитет...

Понимаю, поэтому и приходится брать с собой, например, сумку Birkin – подобные "статусные" вещи заставляют некоторых людей смотреть на тебя по-другому. Но для меня это совершенно не приоритетно.

Мама по-прежнему единственный человек, который удерживает вас от безрассудства?

Только я сама могу удержать себя от безрассудных поступков. Да уже и нет желания их совершать. Когда видишь людей, которые сами сломали себе жизнь, то тысячу раз подумаешь: хочешь ли ты прыгнуть с парашютом, хочешь ли выжать 180 километров?

То есть вы успокоились?

С одной стороны – да. Но с другой – я начинаю понимать: если сейчас я что-то не успею сделать, то, когда появятся дети, я уже не смогу. Во мне борются эти полярные эмоции.

И что побеждает?

Пока побеждает жизнь – такая, какая есть. Я живу и делаю, что мне нравится, работаю, сплю, не сплю, волнуюсь, переживаю, люблю, недолюбливаю – и от всего этого кайфую.

Я правильно понимаю, что сейчас вы живете по принципу "здесь и сейчас"?

Не совсем. У меня есть желание в ближайшие два года успеть сделать как можно больше, потому что я многое упустила в предыдущие годы. Теперь сложнее восстанавливаться. И зритель не совсем понимает, чем именно я занимаюсь.

Зато недавно у вас наконец-то вышел альбом "Навсегда". Юля Паршута навсегда на сцене?

(Смеется.) Нескромно говорить об этом, но я очень надеюсь.